«Нельзя ли попытаться достать книги и рукописи из Поронина и Кракова?» 1 — спрашивал Ленин Ганецкого, близко знакомого с Вигилевым. А так как отношения с польским правительством все еще оставляли желать лучшего, Ленин добавил в скобках: «и миром». Сильно сомневаясь в том, что его книги и рукописи уцелели, он советовался с Ганецким: «Подумайте и поразузнайте, можно ли, стоит ли пробовать и черкните мне».
Ганецкий сейчас же связался с Вигилевым, и тот поспешил известить Ленина, что согласен выполнить его поручение...
«...На этих днях поеду в Закопане, оттуда выберусь до Поронина, навещу Вашу старую квартиру». Вигилев тоже не был уверен в успешном исходе поисков. «Ведь минуло уже почти семь лет с Вашего выезда...» — писал он Владимиру Ильичу, но выражал готовность искать и ту часть архива, которая осталась в Кракове.
«...Конечно, надежды раздобыть мои книги... немного»,— ответил Владимир Ильич на это письмо. Все же он просил по меньшей мере выяснить их судьбу, и в частности разыскать хотя бы одну его вполне закопченную работу.
«...У меня осталась там одна рукопись по германской сельскохозяйственной переписи 1907 года, которую я бы напечатал». Ленин предполагал, что она должна, находиться в доме № 47 или 49 по улице Любомирского, так как в этих домах он жил. «На чердаке оставил, уезжая в августе 1914 года»,— пояснял он в конце письма и тут же добавлял, что рукопись может оказаться и в Поронине, в том доме, куда Вигилев однажды к нему заходил. «Вещи не важны,— подчеркивал Владимир Ильич,— а книги и рукописи хотелось бы». Но белопольские власти тщательно скрывали местонахождение ленинских документов, и Вигилеву, по-видимому, так и не удалось ничего найти. Здоровье его тем временем сильно пошатнулось, и он там же, в Закопанах, вскоре умер.