«Но, оказывается,— добавляет Сергиевский,— Владимир Ильич тогда знал одно, что корзина с рукописями была переслана Г. М. Кржижановскому и последним получена. Дальнейшей же судьбы рукописей он еще не зиал».
Получив сведения, что жандармы продолжают охотиться за корзиной, и имея серьезные основания опасаться обыска, Кржижановский поспешил передать ее на хранение бывшему политическому ссыльному Ковалевскому, служившему с ним вместе на станции Тайга. Уже после Октябрьской революции Сергиевский узнал от жены Кржижановского, Зинаиды Павловны Невзоровой, что Ковалевский так и не вернул корзины с рукописями Федосеева, весившей около пуда или немного более, «но все же меньше двух пудов». Очень расстроенный пришел он однажды к Кржижановскому и признался, что его жена, напуганная слухами о новых обысках и арестах, тайком от пего сожгла эти рукописи в печи.
«Пролетарская революция», 1929, № 4(87), стр. 170.
Все эти показания, однако, говорят о том, что погибли только черновики работ Федосеева. «Не следует ли из этого, что где-то был еще беловой список, в корзину не вложенный?» — поставил вопрос Сергиевский.
Дополнительные сведения по этому вопросу сообщила Анна Ильинична Ульянова-Елизарова, продолжавшая и после смерти Владимира Ильича интересоваться судьбой федосеевского наследия, в котором, по ее предположению, должна была находиться и чрезвычайно ценная переписка с Лениным.